Здравствуй, неизвестный незнакомец. Или может быть незнакомка. Старик, прекрасная дева или детя. Эта книга, этот рассказ не то, что вы ожидаете увидеть. Я далеко не писатель, так что простите мое косоязычие. Это крик души, это дневник, это мои мысли и чувства. Я манназиец и я преступник для общества. Сейчас мне сорок три года. И пока что я жив, только потому, что меня еще не нашли те, кого я называю "цепными псами". Вы удивитесь, но так я кличу инквизиторов короля. Я сам был одним из них, но бежал, не выдержав всего ужаса.

Большая часть информации о них неизвестна общественности, оно и понятно. Раньше, когда я служил в Легионе, мне казалось, что подобная тайная жизнь очень увлекательна. Представляя себя в униформе инквизитора, я чувствовал вокруг  ореол таинственности, загадочности. Мне страстно хотелось быть одним из них. Тогда я не понимал, на что иду. Все прекрасно знают, как проводится набор в ряды этих "псов". Туда отбираются лучшие из лучших. Человек пятьдесят, не меньше. Каждые два года. В один из таких наборов попал я - мне было крайне сложно, но я добился своего. Нас перевезли на Святой Архипелаг, прямо в Гавань. Пятьдесят молодых человек. Я был знаком с многими, с многими из них дружил. Как нам объяснили на инструктаже, после приезда, мы должны будем пройти предэкзаменовку, подготовительный период, после чего  наступит пора экзамена. В свою очередь, предэкзаменационный период делился на три части. Первая часть проверяла наши физические возможности. Мы бегали по несколько десятков километров, были тренировки на скалолазание, прыжки, единоборства. Я вытрясал все дерьмо во время драки из своего оппонента, тоже самое делали и со мной. После первой части периода, который длился восемь месяцев, нас осталось 45 человек. Пятеро уехало домой, не выдержав темпа и накала. Вторая часть периода открыла нам возможности к тренировкам более профильного характера - нас тренировали выслеживать, красться, вскрывать замки, допрашивать. Но вместе с тем, мы продолжали заниматься физическими упражнениями. Многие начали выдыхаться. Спать на теоретических уроках. Тогда заснувших уводили из класса и избивали до потери сознания. Я знаю это, потому что сам не раз попадался. Прошло еще восемь месяцев. Нас осталось 18 человек. И после этого, я познал настоящий ужас. Третья часть была невыносимой. Следующие восемь месяцев я не жил, я выживал. Утром теоретические занятия, днем физические занятия, вечером нас просто избивали. Когда кто-то несправлялся - его избивали еще раз. И еще, если приходилось. Нас мучали, нас пытали. Требовали что-либо рассказать. И вновь я кого-то бил, бежал, убегал, меня били, я слушал, старался не уснуть, быстро ел, закрывал глаза, открывал глаза, дышал, прыгал, читал, чувствовал боль. Но я выдержал. Как выдержало еще трое человек. Мы вчетвером добрлись до экзаменации. Мы поздравляли друг друга, не зная, что в конце должен остаться кто-то один. Нас привели в подземелье и закрыли там, приказав убить друг друга. Мои друзья, мои соратники, теперь прятались в темноте подземелья, боясь издать хоть один лишний звук. Мне потребовалось два дня, чтобы изловить и убить их. И я понял, к чему нас вели, именно в тот момент, когда вновь увидел солнце и безоблачное небо. Я не ощущал ничего. У меня не было сомнений, не было колебаний. Я просто их убил.

Итак, я стал небольшим винтиком в этой влиятельной организации. Чтобы ты ощутил, мой друг, всю мерзость этого кровавого спектакля, оценил, насколько изощренным иногда бывает доминирующий разум, я скажу - из всех тех, пятидесяти манназийцев, что прибыли на остров выжили лишь те пятеро, которые не прошли в первом этапе. Я потом уже узнал, когда сам стал принимать новичков, что не прошедших первый этап, изолируют на какое-то время и стирают память с помощью магии. Остальных же просто напросто ликвидируют. Почему никто не задавал вопросов? Потому что выбор падает не только на самых сильных, ловких и умных представителей из солдат, согласных на "повышение" и служение королю, но так же и тех, кого не ждали дома. У кого не было его вовсе. Словно мозайка, начала раскрываться передо мной вся суть: все те, кто приезжал на остров были сиротами, у них не было родственников, у них не было никого, кто мог бы задать вопрос "а где мой брат/жених/отец?". Мне никто не объяснял, почему отбор был таким чудовищным. Нас приучили не задавать лишних вопросов. Мы не должны были знать всего, мы лишь выполняли свои функции и выполняли их точно.

Мое имя... я его не помню. Я мало помню о том времени, до принятия меня в инквизицию. В эту организацию входило очень мало людей. Но эти немногие были способны на все. Мы обращались друг к другу по кличкам, по званию. У нас не было имен, но у нас были возможности. Возможность вломиться в чужой дом и убить всех, кто там находился. Искалечить любого, вне зависимости от титула. Выдрессированные до предела, мы могли все - для нас не было закрытых дверей, неприкосновенных целей. И как я уже говорил, мы не задавали вопросов. А просто делали. Я не хочу сказать, что творили мы лишь зло. Я согласен, что во многом догматы инквизиции правы. Я убивал убийц, я убивал воров, я убивал различную нечисть. Предателей. Шпионов. Я выслеживал психопатов, насильников, беглых висельников. Все то, с чем не справлялась городская стража и Легион, поручали нам, инквизиторам. Мы не брали в плен, мы просто уничтожали. Но иногда мне доставались совершенно непонятные цели.

Оглядываясь назад, во тьму моего прошлого, я вижу лишь боль и страх. Кровь и плач. В отличии от многих моих коллег, я не утратил все чувства. У меня получилось сохранить человечность, разум, эмоции. Это меня и сгубило... или освободило, как хотите. Я предпочитаю думать о последнем. Я не смог причинить вред ребенку и бежал. Я сорвался и за мной начали охотиться. И наши противники, и мои бывшие коллеги. Во время службы меня охарактеризовали как одного из лучших агентов инквизиции. И теперь им предстояло поймать этого лучшего агента.

Итак, я в бегах уже пять лет. Но я чувствую, что не смогу долго укрываться. Я устал бежать. Устал прятаться. Я хочу окончательно освободиться. Но перед тем, как я предстану перед богами, я хочу сказать - простите. Простите за тех, кого вы любили. За тех, кто вам был дорог. За тех, кого я отнял у вас. Быть может этот дневник не попадет в руки нужных людей. Но шанс есть всегда. Шанс на искупление.